Пенсионер  Матвей Сорокин ехал из города и сильно грустил. Его вызывали в региональный Департамент лесного хозяйства. Грустить было от чего. Не медаль ему там вручили, и даже не ценный подарок или грамоту, а квитанцию на уплату штрафа.

Всю свою сознательную жизнь Матвей  проработал шофёром в колхозе. Носил гордое имя – "сельский механизатор". За добросовестную работу  вручали ему  и медали, и подарки, и грамоты.  И не только ему. В деревне работали все. И был толк. И зерна собирали много, и стадо колхозное в шестьсот голов содержали. Только  на личном подворье у колхозников насчитывалось свыше пятидесяти бурёнок.

Но непрерывные "перестройки", "реформирования" и "модернизации" сельского хозяйства привели к тому, что колхоз развалился,  поля заросли кустарником и берёзками, а  в деревне осталось всего две коровы. У него, да у Ивана Спиридонова, что живёт на другом краю деревни. Невзирая на трудности и возраст   держали они кормилиц и обеспечивали  молоком и свои семьи,  и  соседей с детьми. Теперь, похоже, Иван останется  в одиночестве.  Матвею придётся корову продать. И довели его до этого решения  соотечественники.  Точнее, подгруппа Homo Sapiens, потерявшая совесть и мутировавшая в особую разновидность человекообразного паразита, в простонародье именуемую  "чиновниками".

Бурёнкам, как известно, на зиму требуется  сено. С современной техникой его заготавливать  не так сложно, но до их деревни такая техника   не дошла.   Как и  пятьдесят лет назад заготавливают они сено по-старинке. Вручную выкашивают покос, после того как трава высохнет, гребут  и мечут зарод.    Зарод вывозят волоком гусеничным трактором. Для того, чтоб  не развалился по дороге,   мечут  на срубленные берёзки.     Заодно и покос чистят от поросли, иначе давно зарос бы деревьями и кустарником. Полвека  так сено косили.   И вдруг  оказались вне закона.  Сейчас многие гадают: изменилась ли работа милиции после переименования в полицию? Матвей не гадает. Он прочувствовал её работу на собственном опыте. И откуда на его голову свалился  этот полицейский чинуша?

  Неприятные воспоминания Матвея были связаны с событием двухнедельной давности. Тогда по этой же самой дороге ехал из областного центра  начальник  криминального отдела районной полиции  подполковник  Немыкин.     Полицейского   тоже терзали тяжёлые раздумья.     Вышестоящему начальству,  хоть тресни, а  покажи  работу отдела. А как  её покажешь, если работать приходится между молотом и наковальней?    Раскрывать убийства, дело  хлопотное и неблагодарное.       Это ведь реальная жизнь, а не  телесериал, где опера никого не боятся и всегда побеждают.

 Вчера нашли в озере  труп десятиклассницы.  Одноклассники утверждают:   её изнасиловали, а потом убили приезжие работяги.  И как  вести расследование, если в деле замешаны  гастарбайтеры?  Начнёшь трясти заезжих, тут же инкриминируют разжигание межнациональной розни. Спустишь дело на тормозах – возникнет  "висяк", и  обвинят в бездействии. Видно,   придётся опять, переквалифицировать  дело  в несчастный случай. Утонула девка сама, по собственной глупости. В принципе, идея вполне реальная. Родители у неё русские из простолюдинов. Возникать не станут. Дочь всё равно не вернёшь, а связываться с полицией  себе дороже. А если и попробуют,  можно  отпрессовать  по полной.     За  них  уж точно   никто в разжигании межнациональной розни не обвинит.

Приняв решение,  Немыкин повеселел.  Лазейка должна   сработать. А "показать работу" можно и другим способом.  Как там шутят его опера: " Хорош тот полицейский, который  способен обвинить в нарушении закона   любой  фонарный столб!"

Как бы отыскивая этот самый  столб, подполковник бросил взгляд на придорожный пейзаж  и увидел трактор, тащивший на  срубленных берёзках скирду сена.

"Да это же чистейшей воды самовольный поруб!" – озарило его.

Полицейский вылез из машины,    взмахом руки остановил трактор и пальцем поманил   сидевших в нём людей.  Из трактора вылез  хозяин скирды. Это и был Матвей Сорокин.   Немыкин представляться не стал, много  мужику чести, а сразу потребовал:

- Покажите мне разрешение на срубленные берёзы.

Матвей замялся:

- Так нет у меня разрешения. Я их на своём покосе срубил… Он у меня в аренде, налог за него плачу.

- Вы платите за землю, а для того, чтобы пилить деревья, нужно разрешение из департамента лесного хозяйства. Оно у вас есть?

- Разрешения нет. Я думал, что на своей земле хозяин…

- Эта земля не ваша, а государственная, – грубо оборвал его подполковник, – она дана вам в аренду. Это не значит, что вы можете творить на ней всё, что хотите! Немедленно сгружайте скирду и тащите берёзы к районному отделению полиции. За самовольный поруб заведём на вас дело.

Матвей попытался успокоить распалившегося начальника:

- Хорошо, я привезу эти берёзки, но разрешите сначала довести скирду до дома.  Два километра осталось…

- Я сказал, сгрузить немедленно! И чтобы через час эти берёзы были в райцентре!

Матвей перед таким напором человеческой глупости  спасовал. Скирду стянули в чистом поле, и  берёзки повезли к зданию полиции.

В этот день для  райотдела полиции состоялось бесплатное шоу. Под смех и ехидные замечания сослуживцев криминальный отдел принялся за работу.  Завели дело о самовольной вырубке леса.  Под  бдительным надзором начальника замерили кубатуру. Замеряли долго и тщательно. Учли все веточки и листики. Намерили ноль целых шесть десятых кубометра. Заполнили  ворох документов.  В департамент лесного хозяйства отправили  материалы. В   докладной  подробно и обстоятельно   расписали ущерб и вред, который  нанёс мужик экологии, лесному хозяйству района и стране в целом.

После добросовестно выполненной работы один из оперов задал резонный вопрос:

- Товарищ подполковник, а что  делать с этими берёзками дальше?

Подполковник  долго голову не ломал:

-  Увезите их Махмуду на пилораму. Пусть распилит  на дрова малоимущим.

  Прибывший из солнечного Азербайджана Махмуд  вырубал и распиливал на пиломатериал   районные леса. Попутно  пилил дрова, которые продавал   малоимущим по цене полторы тысячи за кубометр. На дармовых берёзках предприниматель с Кавказа  заработал  более   пятисот   рублей.

И дело закрутилось. Чиновники Департамента лесного хозяйства на письмо из полиции отреагировали быстро.   Сначала Матвея вызвали в местное  отделение. Эти  жили совсем рядом с народом, потому сильно ругать самовольного порубщика не стали. Районный начальник вёл себя  вежливо.  Он даже посочувствовал мужику.

- Ты уж как-нибудь выкрутись, не продавай корову. Я тебя понимаю, но поделать ничего не могу. Полиция отправила бумаги в вышестоящий департамент. Мы  вынуждены отреагировать.

Дескать, поруб незначительный и можно было бы  закрыть на него глаза, да вот полицаи, будь они неладны.  Матвею   выписали приличный штраф и послали докладную в региональный департамент.  А сегодня    туда вызвали  и его.

Здесь  обстановка царила   иная.  Матвей попал к  чиновнику,  который жил   "страшно далеко от народа".  Этот оправдываться не стал. За ущерб,    нанесённый экологии и государству, обозвал Матвея "злостным порубщиком" и   штраф удвоил.  

Матвей попытался возражать.

- Да вы посмотрите, что делают в лесу лесозаготовители! Они такие берёзки давят машинами  сотнями… А бобры?! Это же бедствие! Валят и осину, и тополя… И ничего. Экология не страдает!

- С лесозаготовителями мы без вас разберёмся. А бобры занесены в Красную книгу. Их трогать нельзя.

- Да с такой вашей политикой скоро придётся заносить в Красную книгу и мужика, и коров! Мне вот, чтобы заплатить ваш штраф, придётся теперь  корову продать.  Из-за двух берёзок…

- А чтоб неповадно было.  Вам дай волю,  так  всё самовольно вырубите.

-  Мы постоянно живём на этой земле и ничего лишнего не вырубили. Этот покос у  нашей семьи  пятьдесят лет. Перешёл  от отца. Каждый год срубали по одной-две берёзки.  Если  не вырубать –  зарастёт за пять лет!

- Вы что хотите, чтобы я подсчитал ущерб за пятьдесят лет? Так я это сделаю! До самой смерти не расплатитесь… Ещё и дети долг платить будут.

 - Нет, не хочу! А вы лучше за приезжими "бизнесменами" подсчитайте.  Вырубают и вывозят всё подряд.   Молодняк топчут, лес и землю  калечат…  Почему  их не трогаете?

Довёл Матвей  чиновника. Вывел из равновесия.

- Мужик, не тебе нас судить! Не суй нос не в свою епархию! А не то вызову полицию и определим тебя за хулиганство!

Как говорится, не на того напал.  Бюрократ  букву закона знал. И припугнуть умел.

Вот потому ехал и грустил Матвей  Сорокин. Говорят, из любого положения есть, как минимум, два выхода. У него остался только один. Продать корову и уплатить этот злополучный штраф.

Матвей ехал и, как в былые времена в пору яркой осени, не любовался  родной природой. Осенние краски, прозрачное голубое небо не вызывали  оптимистичных чувств. В голове не складывались стихи. Его состояние было хуже, чем у  перелётных птиц,  с   тоскливыми криками летевших в  заморские края. Перелётные  прощались с Родиной, но в их душе  жила надежда:  весной они смогут  вернуться с чужбины обратно. В душе Матвея надежда умерла.    На  его глазах   Родина из матери превратилась  в  мачеху.   Великий народ, к которому принадлежал и Матвей, превратился в пасынка, до которого правителям-компрадорам нет  дела.

 Да он признаёт: срубив две берёзки, нанёс родной природе ущерб. Но  этот ущерб несопоставим с тем, что официально, с разрешения  власти,  причиняют ей  заезжие  "предприниматели".   Те же лесозаготовители  Махмуда.  Валят всё, что попадёт под руку. Лес   заваливают сучьями, обрезками брёвен и поломанным кустарником.   Тысячами давят, ломают и втаптывают в землю молодые деревца. Их тягачи и погрузчики  тащат брёвна по бездорожью.   Продавливают глубокие колеи в земле. После них не только проехать, пройти  нельзя.   Никто их за это не штрафует.

Не штрафуют  и ребят с Кавказа, заготавливающих  ёлочки. Их техника  тоже  уродует  лес. Ёлки  выкапывают с корнями, оставляя в лесу глубокие ямы-воронки. Потом  увозят   на огромных фурах.  Увозят не все.    Многие ёлочки так и  бросают среди полей и лесов   рядом с ямами, которые,     как следы от оспы, уродуют лицо  родной земли.  После таких "заготовок" в лесу даже грибы собирать невозможно. Но  никто на  "заготовителей"   за этот реальный ущерб природе и экологии не заводит дело.

Соседнему  району вот  повезло чуть больше. Глава района, прокурор и главный судья поехали на охоту и залетели на машине в такую яму. Поломали не только машину, а руки и ноги.   И сразу отреагировали. Выкапывать ёлочки, правда, не запретили, дело денежное, откат хороший, но  ямы  заставили зарывать. А что делать в их районе?  Ну, нет охотников среди районного начальства. Не ходит оно в лес. Даже грибы  им заготавливают особо приближённые лизоблюды.

И при чём, скажите,  здесь какой-то   национализм или шовинизм,  если невооружённым глазом видно: всем  приезжим инородцам   живётся на его родине хорошо и комфортно. Не в пример ему,   коренному  жителю.

Да и только ли лес приходится жалеть? Матвею  вспомнилась песня "Русское поле". Хорошая песня, с правильными словами. Когда-то пели её в праздники.   Где сейчас это  русское поле? Не видно на нём колосков. Заросло  бурьяном и кустарником. Не нужно оно нынешним управителям. Не нужен  и мужик, испокон веков работавший на этом поле,  кормивший Россию и генералов от власти. Сегодня генералов кормит забугорный фермер в обмен на российские ресурсы. Но будет ли так всегда? –  вопрос вопросов.

Раздумья Матвея прервала обогнавшая его старенький "Жигуль"  милицейская машина. В ней невозмутимо восседал и  с  высокомерным презрением  поглядывал по сторонам  обидчик Матвея –  начальник криминального отдела полиции Немыкин. Он ехал из областного центра  и  пребывал в превосходном настроении. Его отметили на совещании как перспективного руководителя и примерного офицера. Пообещали  хорошую должность, а  значит,      и  новое звание. Под аплодисменты сослуживцев вручили    награду    и благодарность из Департамента лесного хозяйства. А как иначе? Ведь  он  привлёк к ответственности  злостного порубщика леса.  Другой на его месте просто не обратил бы на такой пустяк  внимание.

  Без пяти минут полковник купался в  успехе. Он знал, как отлажена система, и умел  выдерживать  главную линию: вовремя  угодить вышестоящему начальству и не мешать никому  "прирабатывать деньжата".  И с убитой девчонкой получилось так, как  и задумал. Дело прикрыли. Утонула сама, по собственной глупости. И что её понесло на озеро в разгар осени, когда даже рыбаки на берегу не появляются?

Матвей  Сорокин посмотрел вслед умчавшейся на запредельной скорости машине и поморщился.  Этот полицейский червяк вызывал  у него только  чувство   брезгливости.  По-настоящему  волновал другой вопрос: где  же высшая справедливость?  Над мужиком, работающим на земле, измывались во все времена. Однако такого, чтобы уничтожали под корень, ещё не было.

Село  выхолостили. В нём не осталось тех, кто мог бы продолжать дело отцов. Молодые разъехались по городам.  Осваивают там  специальности менеджеров и охранников. А  те, которые  остались, отлучены от земли  перекосом цен и  законотворческими закорючками.  Россия, с тех пор как  её  встроили в глобальную систему,   из великой страны превратилась в уродливую пародию государства для паразитов. Меняются президенты или "сохраняется стабильность" –  политика  в государстве не меняется. Да и можно ли назвать это  политикой?  Обыкновенное мародёрство на обломках погибшей  империи.

И что  делать ему, потомственному русскому мужику?  Как в сказке Салтыкова-Щедрина, надеяться на чудо?  Окажутся вдруг генералы  на необитаемом острове и вспомнят, что есть мужик, который должен их кормить?  А ведь   обязательно вспомнят,  как только придёт Лихо. Не зря народ придумал пословицу: "Ел бы богач деньги,  кабы бедный его хлебом не кормил".  На мужике держалась  Россия. И должна держаться. Значит, надо жить и выживать   вопреки  этой жирующей  своре.   Правильно воспитывать детей и внуков.  Они – будущее.

"Вот вам!" – показал Матвей своим обидчикам фигу. – "Дунет свежий ветерок, и слетите, как пена с похлёбки!"

Подъезжая к дому, он совсем успокоился.