Вот в таком состоянии застала Холодный Ключ весть о начале Первой мировой войны. Эта война потребовала невиданного до тех времен  количества солдат. Наиболее здоровых  и работоспособных мужиков переодели в шинели и отправили воевать "За Веру, Царя и Отечество". А точнее, за интересы европейских держав, затеявших очередной передел мира. Холодный Ключ в течение нескольких лет превратился в обнищавшее, вымирающее село.

Не добавили его жителям процветания и годы революции. Социалистическая революция была встречена крестьянами с надеждой, но последовавшая за ней гражданская война село окончательно разорила.

Медленное возрождение началось только в двадцатые годы. Была безвозмездно получена в собственность земля. Установился долгожданный мир. В селе открыли  школу. Почти поголовно неграмотное население  за несколько лет научилось и читать, и писать.

Однако обладание землей и всеобщая грамотность к экономическому подъему в селе не привели. Главным  орудием  производства  у сельского пахаря по-прежнему оставались вислоухая Савраска да соха.

К началу тридцатых в государстве сложилась парадоксальная ситуация. В стране стремительными темпами шла индустриализация. Бурно развивались промышленность, торговля, наука, культура, а село остановилось на месте. Оно было не в состоянии обеспечить страну даже самыми необходимыми сельхозпродуктами. Главная причина: все  работают по-новому, крестьянин – по старинке.

Правительство, во главе со Сталиным, принимает решение: создать на селе коллективные сельхозпредприятия (колхозы), которые оснастить современной техникой и установить в них рабочую дисциплину, как на промышленных предприятиях.

В Холодном Ключе (как и повсюду) эту весть встретили неоднозначно. Те, кому терять было нечего, радовались.  Кто жил зажиточно, встретили новшество в штыки. Особенно яро были настроены против образования колхозов так называемые "кулаки". (Класс мелких эксплуататоров).  В народе их не зря прозвали "мироедами". Они были недовольны перспективой передачи  части скота и орудий сельхозпроизводства  в общественную собственность. Но особую озлобленность кулаков вызвала потеря почти дармовой  рабочей  силы –  батраков.  Батраки работали на них либо за долги, либо за похлебку.

Подогретый кулаками слух о том, что вся живность, включая кур, будет передана "в коммуну" (некоторые грозили:  в общественное пользование отдадут и жен), привел к ажиотажу. Крестьяне  начали в массовом количестве забивать скот.

Каждый в отдельности рассуждал логично: "Я свою Савраску прирежу и пущу на пользу своей семьи, а пахать буду вместе с соседом на его Мерине". Но и сосед рассуждал точно так же. Кулацкое подстрекательство и крестьянская "сообразительность" вышли всем боком. Пришла  весна, а как пахать? А тут как по заказу и  очередной неурожайный год. Небывалая засуха. В результате –   голодомор!

И снова в Холодном Ключе в почете лебеда и крапива. Трудно проходило становление колхоза. Мешали кулаки, давила частная психология, замучили своими "перегибами" чиновники и ребята из НКВД.

Пережили и это. Прошло пяток лет и по колхозным полям и дорогам уже бегали тракторы и машины. В Холодном Ключе стали забывать о голоде. Народ вспомнил:  веками Русь выживала благодаря коллективному (общинному) труду. В село пришло электричество, радио. Был построен просторный клуб, в котором располагалась изба-читальня, ставились самодеятельные спектакли,  показывались кинофильмы, совместно отмечались праздники. Народ запел новые песни. Из этих песен стали уходить тоскливые нотки о безрадостной жизни.

Эх, кабы не новая война! Да такая, какую на Руси еще не видывали…

Из ушедших на Великую Отечественную в Холодный Ключ вернулся лишь каждый третий. И это было еще по-божески. Во многих деревнях и селах вернулись единицы.

И снова борьба. Борьба за восстановление страны. Снова недоедание, недосыпание,  работа от зари до зари. Холодный Ключ не был разрушен непосредственно боевыми действиями, но для Победы и восстановления отдавал все. Достичь довоенного уровня удалось не сразу.

Наконец,  страна была восстановлена. Советское  Правительство (тут снова вполне применимо слово "впервые") начало отдавать работавшей на износ деревне долги. На село стали выделять деньги.  В Холодном Ключе развернулось небывалое для этих мест строительство.

Строили индивидуальные дома, фермы, склады, зернотоки. Построили новую школу, больницу, клуб. Всем селом на субботниках строили общественную баню. Год от года возрастала насыщенность села техникой. Благодаря технике стали укладываться в короткие сроки, отведенные природой для сева, сенокоса и уборки. Впервые за многовековую историю крестьянин-колхозник смог себе позволить установить нормированный рабочий день.

Неотъемлемой частью жизни   стала культура. Телевидение, радио, книги, кинофильмы, концерты гастролировавших по стране артистов входили в быт и культурный досуг селян. Опять же впервые в истории уровень жизни российского села вплотную приблизился к уровню жизни в городе.

О массовом голоде забыли.   Холодный Ключ, вместе со страной, переживал  взлет.

Но уже был разработан план очередного (сколько их было) "ослабления России на века". Уже вбивались межнациональные клинья в содружество братских народов. Уже сидели и шипели на городских кухнях те, кто всерьез воспринимал идею об "интеграции России в мировую экономику". Наивно верил в то, что Запад  станет  вкладывать деньги (делать инвестиции)  в страну с самым суровым климатом, где издержки на любое производство неизмеримо выше мировых.

И снова война. На этот раз враг пришел не с мечом, а с водкой и калачом. У войны странное название: "Либеральные реформы". Название довольно лицемерное, потому как после этих реформ народ, в массе своей, жить "как на Западе" не стал, а привычный уклад жизни наших людей был разрушен.

Начались необратимые процессы и в Холодном Ключе. Сначала объявили "вне закона" колхоз. Видимо в "благодарность" за то, что колхоз помог выстоять в годы страшной войны и  покончить в стране с голодом без всякой помощи извне.  А,  может, перевесил другой "грех". Уж больно быстро уровень жизни на селе начал приближаться к городскому. "Бесталанной" простушке деревне выделяли деньги, а "талантливая" городская элита "жила в нищете".

Коллективное хозяйствование признали "неэффективным" и колхозы начали распускать. Одновременно был кинут клич: "Страну накормит фермер-частник!". (Это в стране, которая веками жила по законам общины!!!). Не имеющим элементарного представления о сельской жизни "новым правителям" померещилось:  в холодной стране можно наладить "эффективное  сельхозпроизводство" по тем же трафаретам, что приняты в странах с благоприятным климатом.

Ломать не строить. Хозяйство растащили за несколько месяцев. Многие, в первую очередь те, кому досталась техника, устремились в фермеры.

Новоявленное правительство, проводившее политику перехода от общественной формы собственности к частной,   провозгласило курс на  поддержку фермера.  Но "поддержка" оказалось фикцией.  К этому времени само Государство Российское отдало почти всю свою собственность в руки частника и лишилось главных рычагов влияния и на экономику, и на общество.

Село осталось без государственной поддержки.  Новоявленные фермеры практически сразу разорились и перешли в разряд "индивидуальных хозяйств".  Иначе говоря, вернулись  в старинные времена  к натуральному хозяйству.

Колхоз был разрушен, фермеры не состоялись,  и основная часть трудоспособного населения села  лишилась работы. Все, кто мог, устремились в город, где можно было найти хоть какое-то занятие и заработать хоть какие-то гроши. Препятствий в этом никому не чинилось. В стране официально проводилась политика насаждения индивидуализма, и разрушение общинных устоев поощрялось.

За несколько лет Холодный Ключ опустел. Но в нем еще теплилась жизнь до той поры, пока правители  не запустили программу "оптимизации".

Суть этой программы проста. Лишившись собственности, государство, выискивая деньги,  начало работать по принципу: лучше собрать с миллиона нищих по копейке, чем "попросить" миллион у олигарха". В поисках этих "копеек" чиновники проявляли чудеса изобретательности. От этого напрямую зависело повышение их "жизненного уровня". Потому задумываться над тем, что, закрывая школу, больницу и клуб, они окончательно рушат уклад жизни села и подталкивают его к вымиранию, "эффективным хозяйственникам" было без надобности. Подумаешь, ещё одно  "бесперспективное" село исчезнет.

В Холодном Ключе сначала признали малокомплектными и закрыли школу и детский сад. В результате почти все молодые семьи переехали в ближайший поселок, где к этому времени освободилось много домов. "Шоковая терапия" способствовала этому.  На каждый десяток умерших  там рождался один ребенок. И хоть с работой в поселке тоже было туго, но детсад и школа пока функционировали.

В Холодном Ключе не стало молодежи, не нужен стал и клуб. Его закрыли, а здание "разобрали на запчасти".

С больницей пришлось повозиться дольше. Старики,  все как один, желали лечиться. Ее убирали в два этапа. Сначала сократили до размеров медицинского пункта.  А когда недовольство людей утихло, ликвидировали и медпункт. Теперь в Холодном Ключе было некому поставить даже простой укол. В результате из села потянулись и пожилые. Сердобольные дети стали более активно забирать родителей к себе.

Дольше всех  держалась церковь. Она выстояла и не была разрушена даже в лихие двадцатые. Во время троцкистского нашествия на православные храмы. Теперь  из-за  отсутствия прихожан приход был закрыт, батюшка уехал в райцентр, а церковь разграбили и сожгли, чтобы скрыть следы, какие-то заезжие "гастролеры".

***

Переживший за время своего существования множество бед и катаклизмов Холодный Ключ "либеральных реформ" не перенес. После "оптимизации" в нем осталось полтора десятка стариков. В течение последующих трех лет уехали и они. Кого забрали в город, а кого увезли на Крутую Горку.

На этой горке покоились все поколения их предков. По преданию души умерших любили эту господствующую над местностью высоту. Во время поминок там открывалось окно, через которое можно было поговорить с покинувшими этот мир родными и близкими. Они слышали всё и многим  помогали оттуда в исполнении заветных просьб и желаний.

Оставшиеся доживать на родине старики приехали на Крутую Горку последними. На них и прервалась эта связь с предками.

 Прошло несколько лет, и красивая лощина, в которой располагался  Холодный Ключ, заросла лопухами, кустарником и молодыми деревцами. От старинного русского села осталось несколько  разрушенных домов, пруд в котором теперь хозяйничали бобры, и кладбище на Крутой Горке.

Заросло и это кладбище. Лишь изредка здесь еще попадались ухоженные могилки. Их привели в порядок те, кто под воздействием ностальгии приезжал из городов в родительскую субботу. Когда уйдут из жизни и они, окончательно уйдет из памяти людей и это село. Лишь сухая архивная справка сможет напомнить:  когда-то на этом месте бурлила жизнь. Здесь жило и питало древо России село с названием "Холодный Ключ".

Но справка эта не будет востребована.  Год от года возрастает количество людей, живущих одним днем. Их не интересует ни прошлое, ни будущее… А Холодный Ключ ушел  в прошлое. Он умер.

Исчез ещё один ключик, питающий полноводную российскую реку. Засох очередной корешок, как все еще многим кажется, огромного и вечнозеленого древа России.

 Сёл и деревень с подобной судьбой в России тысячи. Так что же мы за "отряд" такой, если в упор не видим потери такого количества "бойцов"? не замечаем того, как НАША ОБЩАЯ МАЛАЯ РОДИНА умирает!

Подобно страусам мы спрятали голову в песок и следом за нашими "командирами" повторяем: "У нас все хорошо… Россия вперед!"

А встречать Лихо в "безопасной" позе страуса  – нельзя. Обязательно прилетит российская птица мудрости – Жареный Петух… И клюнет!..